Я бы точно сломался, если бы три года назад открывал мастерскую один. В кармане не было ни копейки, за плечами куча долгов и огромное желание начать собственное дело – это весь наш багаж. Компанией – морально легче.

Я рос в семье, в которой мужчины могли многое делать руками. К тому же я всегда любил рисовать и что‑то мастерить. После школы поступил в нижневартовский институт на специальность «декоративно-прикладная обработка металла». Отучившись два курса, бросил и ушел в армию. Когда вернулся, пробовал себя в разных мастерских в разных городах.

Когда оказался в Екатеринбурге, познакомился с Алексеем Синцовым – мы оба занимались исторической реконструкцией, и он разделил со мной мою цель. Чуть позже мне удалось переманить из Лангепаса Виталия Лунева, которого знал до этого сто лет. У Алексея организаторские способности и экономическая жилка, у Виталика – дар к металлообработке, а мне удаются эскизы и резьба. Как‑то мы очень удачно подобрались друг к другу.

Я почти год проработал учителем по труду в одной школе. Зарплата небольшая, но зато у меня, по сути, была собственная мастерская, где я мог выполнять первые заказы. Завел страничку в соцсетях, начал выкладывать работы, и клиенты пошли. С каждого выполненного заказа я покупал инструмент, так как был уверен, что рано или поздно открою свою мастерскую. Решились мы, когда заказов стало так много, что их нельзя было выполнять в школьной мастерской.

Когда решили запуститься, кредит нам никто не дал. Единственное, что смогли оформить в банке – кредитную карту. Сколько‑то дали друзья в долг. Получилось около 150 тысяч рублей, но на эти деньги мы смогли купить самый необходимый инструмент и оборудовать помещение. Потом еще выиграли грант на 300 тысяч рублей, которые опять вложили в техническую базу.

Время от времени для выполнения заказов нам нужна была художественная ковка. Через знакомых ребят нашли мастеров, которые, так же как и мы, только открыли мастерскую – и как раз по ковке. Познакомились поближе, и оказалось, что ребята тоже ищут помещение под мастерскую. Вместе нашли большой цех (нам тогда так казалось) – 100 квадратов, поделили его пополам, обустроили и открылись.

Примерно через полгода начались недопонимания с партнерами, и мы решили искать себе отдельный цех. Нашли уже побольше, так как число заказов росло. А прошлой осенью заняли уже 500 квадратов на настоящем заводе в хороших больших цехах.

Первое время мастерская была, наверное, самозанятостью, а не бизнесом. Мы практически все заработанные деньги вкладывали обратно в развитие – покупали инструмент, оборудование. Бизнес для меня начался тогда, когда мы взяли первого наемного работника, которому нужно было платить зарплату. То есть нужно было искать заказы, чтобы люди не сидели без дела.

Вначале мы ориентировались на дерево­обработку: делали много сундуков, столов, стульев для частных клиентов и редко для музеев. Чертежей средневековой мебели практически не сохранилось. Мы изучали дизайн по фотографиям музейных экспонатов, средневековым изображениям и письменным описаниям, которые удавалось найти.

Когда была возможность, ездили в музеи и смотрели на старинную мебель и картины с изображениями средневековых интерьеров вблизи. В Эрмитаже есть картина, на которой изображены столы и комоды XVII‑XVIII веков, на которые мало кто обращает внимание, а я не могу от них оторваться.

Первые полтора года часто возникали в голове мысли: да на кой мне все это надо. Не было стабильности. Вроде бы заказов сразу было немало, но они были очень разные. Один день мы могли делать маленькое веретено или деревянную ложку, а завтра появлялся клиент, которому надо было изготовить большой сундук. Мы его делали за 20 тысяч рублей и радовались, как дети.

Были моменты, когда мы принимали большие заказы на столярку, а как только начинали выполнять, понимали, что их практически нереально сделать с нашими ресурсами. Помню, как мы делали большую двуспальную кровать. Нарисовали эскиз, согласовали его с заказчиком и начали делать.

Почти сразу поняли, что, во‑первых, оборудование не поз­воляет ее изготовить, во‑вторых, площади нашего производственного цеха слишком малы. Плюс мы неправильно рассчитали себестоимость – мало заложили на материалы. Конечно, мы нарушили все сроки. Но когда сделали, заказчик остался доволен, кровать получилась действительно добротной, но мы сработали в ноль (хотя себя утешали, что приобрели главное – опыт).

А пару лет назад Виталя сделал первый топор. Вот с этого момента в бизнес начала приходить какая‑то стабильность. Сейчас очередь на кованый инструмент у нас 2‑3 месяца. У нас даже сформировался круг постоянных покупателей – это, как правило, заядлые охотники и весьма обеспеченные люди. Они периодически заезжают к нам в мастерскую, и мы точно знаем, что с пустыми руками они не уеду­т. Вот такие постоянные заказчики у нас появились буквально чуть больше года назад.

Теперь топоры и столярные инструменты – процентов 70 всех наших заказов, а мебель – всего 30. Наблюдение, которое лично мне сложно объяснить: почему винный шкаф за 70 тысяч рублей – это дорого, а топор или чекан – нормально? Конечно, я могу предположить, что емкость рынков разная. Выбор эксклюзивной мебели в городе и стране широк, к тому же есть возможность ее заказывать в Европе или Китае, а такой инструмент, который делаем мы, мало где можно найти.

Хотя кризис усилил и наше мебельное направление. Раньше люди авторскую мебель покупали за границей, а из‑за роста валюты стали искать варианты внутри страны. Нам часто присылают фотографии с просьбой сделать точно такой же шкаф, стол или кресло. Помню, нам прислали фото комода американского бренда. Американский на наши деньги стоил 300 тысяч рублей, а мы его сделали за 150, причем чуть увеличили, чтобы лучше встал в квартире.

Сначала отковываем саму голову топора, потом слесарим – придаем кованой заготовке нужную форму с помощью болгарки, точильных дисков, разных бормашин. Затем другой мастер наносит травление и гравировку. Дальше подключается мастер, который изготавливает рукоять и резьбу на ней. Следующий делает кожаный чехол с тиснением и сложными орнаментами.

А еще клиенты заказывают и кейсы для хранения дорогих топоров: столяр изготавливает сундук из дерева, а кузнец делает кованые элементы и замок. Весь процесс может занимать до двух месяцев. У нас, к примеру, сейчас в работе топор по мотивам парадного оружия XV века из Оружейной палаты Кремля. Для него мы специально закупали никель, медный и латунный прокат, домотканый шелк для чехла. Конечно, такие вещи стоят очень дорого. Пока наш рекорд – топор за 80 тысяч рублей.

Но кормят нас топоры за 6400 рублей. Это прямо хороший рабочий инструмент для туристов, охотников, рыбаков, плотников и просто хозяйственных мужиков, который имеет постоянную цену. У нас даже есть несколько оптовых покупателей, которые ежемесячно покупают партиями эти топоры. Разумеется, они покупают их не за 6400, а дешевле, зато обеспечивают стабильную загрузку производства.

На плотницкий инструмент сейчас вообще большой спрос. Очень много людей переезжает за город, строит дома. Профессиональные плотники, которые занимаются строительством коттеджей, выбирают качественный инструмент. Раньше они выбирали американский, швейцарский или немецкий – принято думать, что там, за границей, делают лучше. Но это не так, да и зарубежный инструмент подорожал.

Сейчас перед нами стоит задача – отработать технологию, придумать производственные приспособы, чтобы себестоимость изготовления стандартного топора была минимальная. На этот участок даже не нужен будет много­опытный мастер – мы можем обучить любого рукастого парня, который бы только и занимался этими топорами без снижения качества и внимания к каждому изделию.

Мне кажется, мы заняли отличную нишу. В любом магазине можно купить топор за 500 рублей – но это гораздо худшее качество материалов и работы и полная автоматизация процесса. Нам такие топоры делать не хочется, нам хочется делать промежуточный вариант: недешевые, но качественные, к которым приложены живые руки и душа, которые будут хорошо продаваться. Ручной труд в любом случае останется – в этом наша ценность.

За изделие, которое мастер сделал руками, люди готовы платить гораздо больше. Мы вот как‑то делали топор корейцу. Частый для нас случай: кореец (бывали и англичане, и американцы, и немцы) с грехом пополам переписывается по‑английски с парнями с Урала, и все это ради того, чтобы получить топор ручной работы.

Недавно у меня в голове появилась еще одна мысль – сделать магазин мужских подарков. Просто в последнее время у нас дорогие изделия начали заказывать в подарок, причем часто жены своим мужьям. Но идею с магазином надо докручивать.

С одной стороны, магазин предполагает, что человек пришел и выбрал готовый подарок, то есть мебель, сундуки или инструмент уже должны быть готовы и лежать на складе. Помимо того что это заморозка приличных сумм, которых на данный момент у нас нет, есть еще один момент: клиенту важна атмосфера мастерской.

Люди готовы платить хорошие деньги, когда продукт делается специально для них. Это как хороший ресторан, в котором блюдо готовится не заранее, а только после заказа. То есть это должен быть магазин авторских работ или заготовок, из которых клиент может выбрать подарок. Это будет быстрее, чем полный цикл изготовления вещи, но уникальность сохранится.

У меня больше нет страха за бизнес. Даже если сейчас что‑то случится с помещением или еще чем‑нибудь, мы соберем весь свой инструмент и оборудование, найдем себе коморку и будем продолжать делать то, что делаем. Мы уже все это проходили. Сомнений нет.

Чтобы не пропустить новые выпуски, подписывайтесь на «ЛИФТ» в фейсбуке и контакте. Или на канал в телеграме, что более инновационно.